Цитаты из автобиографии Сергея Белова “Движение вверх”
января 21, 2018
После выхода фильма “Движение вверх” интерес к истории советского баскетбола разгорелся ярким пламенем. Мы решили выбрать яркие цитаты из автобиографии Сергея Белова, которая легла в основу фильма.
О занятиях спортом в школе
Сам я с третьего класса стал заниматься акробатикой, а с четвертого — легкой атлетикой. Я рос не слишком крупным, но очень выносливым и жилистым. Природные данные естественным образом развились во мне за счет постоянного — с раннего детства — пребывания на свежем воздухе с непрерывной двигательной игровой активностью.
Я выступал за сборную школы по всем популярным видам спорта (а в 1-2-м классах еще и в соревнованиях по шахматам). Помню, лыжные кроссы мы бегали и в тридцатиградусный мороз. Другими параллельными увлечениями стали футбол, где я выступал в качестве вратаря, и только позднее — баскетбол.
Я считаю большой удачей, что спортивные занятия начал не напрямую с баскетбола, а получил в качестве базовой подготовки разностороннюю специализацию, навыки акробата и легкоатлета. Не раз впоследствии я добрым словом вспоминал лыжи, давшие мне выносливость, легкую атлетику, развившую скорость, акробатику, привившую культуру и пластику движений.
Достаточно рано я стал относиться к занятиям спортом очень серьезно. Меня не нужно было уговаривать пораньше лечь спать — я знал, что в 22.00 я должен быть в постели, потому что в 6 утра независимо от погодных условий я должен выйти на пробежку и зарядку. Я старался использовать любые свободные полчаса и провести их в спортзале или на стадионе, готов был тренироваться индивидуально и дополнительно с утра до вечера.
О старте во взрослом баскетболе
Опытные матерые игроки, годами выступавшие в командах первой лиги, не были корифеями в баскетболе, но его теневую сторону освоили досконально. Эта сторона нашего вида спорта особенно процветала в связи с отсутствием телевизионных трансляций. Сейчас в это трудно поверить, но тогда в момент пробития второго штрафного броска, пока все, включая судей, следят за мячом, вполне в порядке вещей были откровенные удары локтем в солнечное сплетение игроку команды соперника, ожидающему отскока.
Умение преодолевать жесткую оборону и удары локтями, быть всегда предельно собранным и готовым к любой агрессии соперника, приобретенное мной в том первом сезоне, очень пригодилось мне впоследствии. Игра в «Уралмаше» стала для меня настоящей школой жизни в большом баскетболе. По заданию тренера я осваивал «персоналку», весь сезон костьми ложился в защите. Лишился нескольких зубов и перенес пару переломов носа.
О времени в свердловском “Уралмаше”
В «Уралмаше» «старики» гоняли меня первые полгода, как щенка, — во втором сезоне они стали моими верными соратниками и «подносчиками снарядов».
Материальные условия, которые мне предложил «Уралмаш», были небогатыми. Меня поселили в комнатке при стадионе (поначалу мы там обитали втроем, потом я постепенно «пережил» своих соседей, улучшивших свои жилищные условия раньше меня, и остался единственным жильцом). Позднее я получил от завода квартиру, в которой до отъезда из Свердловска проживал с молодой женой.
Трудоустроили меня в спортивном клубе завода с зарплатой в 80 рублей. Эта сумма и была моим единственным основным доходом вплоть до перехода в ЦСКА.
Чтобы дать полное представление о «профессионализме» в советском баскетболе тех лет, приведу лишь два небольших примера. Первый — в качестве основной премии от свердловских властей за победу на чемпионате мира в 67-м году фигурировало право вне очереди приобрести — за свои деньги! — холодильник отечественного производства.
Дело в том, что помимо слаженной, упорной игры, дружного коллектива «Уралмаш» тех лет имел также и другую славу, негативную. Как пили в этой команде, я никогда в своей жизни больше не видел. Это были не люди, просто былинные богатыри какие-то! В их обиходе рюмок не было, вот что я могу о них сказать. При тренере они пили коньяк под видом чая.
Обитатели холмов (Ричард Адамс)
октября 4, 2016
Кролики - это не только ценный мех, но и три вечера, наполненных приключениями. Приключениями без изъянов, такими, принцип создания которых сформулировала полная рвения сотрудница глянцевого журнала в фильме “Как отделаться от парня за 10 дней”. Страшненько, но оптимистичненько. Ирония в моих словах, может, и есть, но иронизирую я над больше собой. Долго обходила я вниманием “Обитателей холмов”, а все из-за того, что издательство “Эксмо” назвало его интеллектуальным бестселлером. Полноте, думала я презрительно, интеллектуальные кролики после “Волхва” Фаулза-то! И ошиблась.
Обитатели холмов, конечно же, проще, чем фаулзово повествование о тех, кто играет в богов. Да и никак Ричарду Адамсу по-другому - его герои должны прежде всего заботится о хлебе насущном и надежном укрытии. Но судьбоносный выбор и им приходится делать на протяжении книги много раз. Уотершипский холм и читатель станут свидетелями того, как задворник Орех совершит свой поход по лабиринту Минотавра. Сложность задачи в том, что дикие кролики живут стаями, и к выходу Орех должен привести отряд храбрецов, отправившихся за ним в этот страшный поход, с минимальными потерями. Ему пришлось возглавить стихийно возникший коллектив не из стремления к власти, а из-за того, что он лучше ставит задачи, оценивает опасности и готов нести ответственность за принятые решения. Проблемы, связанные с ответственностью лидера, поднимаются Ричардом Адамсом в “Обитателях холмов”, романе об исходе кроликов через просторы, равные для них чуть ли не библейским.
Алмазный век, или Букварь для благородных девиц (Нил Стивенсон)
ноября 21, 2015
Преступления фиксируются летающими камерами, а сами участники инцидентов - преступники и пострадавшие - маркируются тысячами мушек, нанороботов. Это облегчает задачу найти тех или других, что повышает эффективность работы судьи Прибрежной Республики господина Вана. нанороботы также помогают ему пытать заключенных. Встраиваясь в нервную систему, такие “помощники” посылают в мозг подозреваемого сигналы о том, что его организм терпит неимоверную боль. Прибрежная Республика - одна из фил которые теперь, в алмазном веке, заняли места государств. три филы (проще говоря, племена) считаются великими - неовикторианцы, ниппонцы и ханьцы. Сосуществование фил регламентируется Экономическим Протоколом, общим для всех сводом правил. Век нанотехнологий описан в фантастическом романе Нила Стивенсона “Алмазный век, или Букварь для благородных девиц”.
И описан так, что в начале романа будущее повергает читателя в легкий шок. Никакого размеренного знакомства с временем next, как в антиутопии Олдоса Хаксли “О дивный новый мир”. Нил Стивенсон погружает читателя в новую реальность с головой. Порядки будущего на старте никто не объясняет - в них надо разобраться самому и разобраться побыстрее. Потому что иначе можешь пропасть ни за грош, как глупый Бад. Тот даром что был вооружен лобометом (вживленным в лоб оружием), а, ограбив не того парня, превратился в ошметки. Нанотехнологии позволяют вживить кому угодно что угодно куда угодно. Но лобомет даже в будущем не заменит человеку мозг.
Лавина (Нил Стивенсон)
ноября 5, 2015
Во время чтения Барочного цикла Нила Стивенсона думаешь, за что автора причисляют к наиболее известным представителям литературного киберпанка? А вот за что - за роман “Лавина”. Здесь находим все черты киберпанка. Государство как бы есть, но управляют всем корпорации и мафия. Л.А. - то, что сегодня мы зовем Лос-Анджелес - разделен на ЖЭКи, и это не районы, это мини-государства. Техноэлита - хакеры - встречаются с собратьями по профессии в виртуальной реальности. В киберпространстве они могут нанести вред другим и пострадать сами. На высокотехнологичной территории “Гонконг мистера Ли” в основе охранных модулей - собаки. Главный герой живет в городских трущобах в постапокалиптическом стиле; он хакер, наделенный уймой талантов, но предпочитает оставаться на обочине жизни - пробавляется доставкой пиццы.
В “Лавине” Нила Стивенсона есть кое-что от “Барочного цикла”, но это не бросается в глаза. После последнего просто необходимо перечитать первый, чтобы не забыть: некогда признавал их автора “лучшим учеником на курсе” Филиппа Дика. Вот что вкратце представляет роман в стиле киберпанка “Лавина”. Берем Виктора Пелевина и Сергея Лукьяненко, смешиваем, добавляем приправы и специи, нагреваем на огне технического образования, но не доводим до кипения… В итоге получаем нечто совершенно новое, слегка напоминающее и о Пелевине, и о Лукьяненко, но напоминающее не явно, не в лоб, а вот как первый снег может напомнить о первом поцелуе. Или как глинтвейн, приготовленный из сухого красного вина и крепкого чая, напоминает и о том, и другом составляющем, но это совершенно другой напиток, идеальный для времени первого снега.
Криптономикон (Нил Стивенсон), часть вторая
августа 23, 2015
В рецензии на первую часть “Криптономикона” я писала, что от чтения этого романа получаешь удовольствие как от колумбийского кофе с темным шоколадом. Но не уточнила, что наслаждение это доступно только в том случае, если вы будете предлагаемый продуктовый набор смаковать. Суматошное будничное утро, когда невыспавшиеся, мрачные, как уральское лето, домочадцы делят ванну, ищут телефоны, ключи от квартиры или рабочие тетради - не совсем подходящее время, чтобы смаковать. Просто хороший шоколад на ветер! Тишина, умиротворение одиночества и отсутствие спешки, главного врага наслаждения, - вот требуемые условия. А Нил Стивенсон в финале романа “Криптономикон” очень спешит. Он так подробно шел вместе со свои Рэнди к пониманию того, за счет чего союз мужчины и женщины бывает бурным, что в конце ему пришлось спешить.
Отсутствие развязки как таковой тут воспринимается не как открытый финал в виде золотого потока, который может снести перегородки, установленные прошлым, и устремляется в будущее. А как следствие того, что, по мнению издательства, автор написал слишком много букв. Словом, финал романа “Криптономикон” как картошка из Макдонадса - смаковать не получится. Рассказ об истинной дружбе все равно удался - солдаты сторон, сражающихся друг против друга в мировой войне, ставят интересы товарища превыше присяги. Лоуренс Притчард Уотерхауз втайне от командования раскалывает “Аретузу”, передает сигнал врагу о грозящей опасности, подменяет перехваченные сообщения на не имеющие смысла… Это безусловное предательство по законам военного времени и по любым другим, кроме законов мужской дружбы. Почему умник идет на такой риск ради Бишофа, лучшего в мире капитана-подводника некогда грозной немецкой крингсмарине? Смотри текст “Криптономикона” и ты поймешь Уотерхауза.
Что касается современности, то тут кофе с шоколадомом, могущим доставить наслаждение, заканчиваются на том моменте, где большое потомство Уотерхауза-дешифровщика делит наследство. Такой механизм дележа мог родиться только в семье математиков. То, как Нил Стивенсон описывает процедуру на его основе, - едва ли не последний отблеск той самой манеры изложения сюжета, которым я рекомендовала наслаждаться по прочтении первой части “Криптономикона”. Вообще желание дать нам в подробностях увидеть, как из офисного червячка вылупится бабочка - крутой, поджарый и уверенный в себе мужчина - излишне увлекает автора. Бывший ботан и безмолвный наблюдатель псевдоученых Рэнди эволюционирует до индивидуума, готового убить того, кто угрожает его семье. К финалу “Криптономикона” он созревает и до тайного проникновения на территорию недружественного ему государства, и до полного отказа от мастурбации.
В этой теореме - любовной - где Нил Стивенсон доказывает, что счастье Рэнди - дело рук не только Ами, но и его самого, меня не обижает счастье Рэнди. Обижает то, что Крипта при этом остается где-то в далеком туманном далеке. Психология - зачем? - вытесняет фантастику. Вот что я имею предъявить Нилу Стивенсону по прочтении второй части “Криптономикона”. Но роман все-таки оставлю на книжной полке. Непросто найти литературное произведение, которое хотя бы наполовину хорошо так, как должно. Вероятно, также сочли и читатели журнала “Локус” (Locus Magazine). По результатам их голосования в 2000 году “Криптономикон” получил премию “Локус” “За лучший научно-фантастический роман”.
Криптономикон (Нил Стивенсон), часть первая
августа 16, 2015
Знаете, есть такие книги, они как 85%-ый Линдт с только что сваренным в турке колумбийским кофе. В них все сочетается идеально, а лучше всего - язык автора. Головоломки, разновидности шифрования, принцип работы монитора ноутбука и любовь морского пехотинца ВМФ США - все, что описывается в романе, комильфо. То есть так, как нужно. “Криптономикон” Нила Стивенсона - из их числа. В романе минимум сахара (рассуждений о душевном величии), не очень жидкое молоко (доступные объяснения сложных процессов) и должная степень горечи (жуткие подробности военного быта времен Второй мировой), чтобы понимать - это про жизнь.
История с судебным разбирательством в первой бизнес-попытке, отношения с Чарлин и переписка с таинственным незнакомцем о значении Крипты - все ситуации описываются ровно столько, сколько надо, чтобы из них сложилась личность, живая, настоящая, как из маленьких кусочков стекла складывается витраж. Купи билет, лети на Филиппины, зайди в отель и встретишь его, Рэнди, того, чьи мысли в числе прочего - в фундаменте Крипты, информационной столицы мира. Если вы, поддавшись на эпиграф “Криптономикона”, ждете от автора, Нила Стивенсона, что его Рэнди будет участвовать в хакерских битвах, погружениях в виртальное пространство и прочих перепитиях, присущих фантастике, то вас ждет разочарование.
Фаворит (Валентин Пикуль)
апреля 24, 2015
Даже если бы Валентин Саввич не написал черным по белому, что благоволит своему герою, все равно было бы понятно, что, с его точки зрения, гнусности частной жизни никак не перевешивают пользу, которую принес государству российскому князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. Но автор написал: светлейшего называет он “мой герой” и отступает от повествования, переносит читателя во времена после смерти своего героя. Делает он это с тем, чтобы рассказать, как бесславно закончил жизнь отравитель могучего Потемкина.
Был ли отравлен Потемкин Зубовым или не был, но Валентин Саввич показывает нам старого Платона Зубова таким, каким он представлялся ему, - человеком одержимым. Скупец, поврежденный умом, который в молодости безмерно завидовал потемкинской власти, потемкинской славе, влиянию на императрицу, способности претворить свои замыслы в жизнь… Хоть и был уже много лет как мертв Потемкин, а все не давала покоя Платону зависть, источила того изнутри, как червь, да так, что осталась лишь оболочка человеческая, и ничего внутри… Читать материал полностью
Приключения майора Звягина (Макс Веллер)
апреля 20, 2015
Временами и она сбивалась на морализаторство - открывала нам глаза на “правду” о наших прическах, нашей нескромности… Но морализаторство - это было не то, ради чего она, в отличие от многих, каждый день приходила в школу. В основании любого урока лежал поиск неизвестного. Сквозь математические дебри к цели она умела провести так, что ты потом и сам мог ориентироваться на этой сложной местности. А обязательный педагогический сплав, защищающий душу от любых проявлений человечности в школе, не был непробиваемым.
Когда мне исполнилось 14, я на несколько недель осталась жить одна и она - вот удивила так удивила! - сказала, что я могу попросить у нее помощи, если вдруг не справляюсь. Я справлялась. А тремя годами позже мы сидим друг напротив друга и она говорит о моих “кавалерах”… О том, что “нынешний” - это правильный ответ для другого уравнения, не моего. И мне нужно найти другой. Я молчу - что тут можно сказать? Неизвестных в этом выражении не было.
Фазы луны регулируют движение воды: прилив-отлив… Разная мелочь при этом, поднятая волной со дна, остается на берегу. Гора атмосферного давления и недоступность кислорода. Устрица, вынесенная в своей скорлупке на берег, может только высохнуть, если не окажется - совершенно случайно - в ведерке малыша, пришедшего на берег поиграть с мокрым песком. Я была устрицей, я была в ведерке и не могла этого изменить. Но была благодарна за то, что она видит ситуацию иначе.
Поэтому не надо мне говорить, что такие люди, как майор Звягин, - порождение фантазии автора, Макса Веллера. Неравнодушных людей можно встретить и в жизни. Неравнодушие майора Звягина, правда, все-таки книжное - на какую бы устрицу ни обратил он свой взгляд, та непременно оседлает волну или даже станет владычицей морскою. Любые задачи - и усмирить склочницу-соседку, и сделать несчастную любовь счастливой, и превратить чучелко в красотку, и победить рак - решаемы. Такова жизненная позиция майора Звягина.
Правило двух минут (Роберт Крейс)
января 27, 2015
Где-то между 12-ой и 13-ой книгами, написанными по мотивам дозоров каким-то автором, не могущим придумать свой собственный мир, фантаст Сергей Лукьяненко понял, что он публицист. То есть человек, который высказывается лучше других о том, о чем сегодня говорят все. Лучше других в нашем понимании - это умеет подать издевку под видом рекомендаций/советов/соболезнований и пр. Многие из тех, кто ознакомился с обращением родоначальника дозорных к режиссеру Левиафана, тоже поняли: Лукьяненко - блестящий публицист. Не могу утверждать, что поняли все - министр культуры истинной цели сего публицистического труда мог за бусами из стекляруса и не рассмотреть. По мнению нашего сайта, Сергей Лукьяненко - публицист января. Курбский наших дней и точка.
Не успели мы огласить эту новость, как Дерипаска, по чьим предыдущим высказываниям в прессе трудно поверить, что он слышал не то чтобы про Курбского, но даже и про Ивана Грозного, вдруг разражается таким опусом, что хоть отнимай у Сергея только что присвоенный титул. За предложение к Центробанку поискать нулевую инфляцию на кладбище, где уже никому ничего не надо, не было бы стыдно и голодному Остапу Бендеру. Браво! Словом, мужчины умеют удивлять. Исходя из этого и будем рассматривать недавно переведенный на русский язык роман-детектив Роберта Крейса “Правило двух минут”.
Фаворит (Дик Френсис)
января 22, 2015
Тетя Дэби - жена богатого английского джентельмена. Она ведет дом и, чтобы не скучать, раз в неделю бывает в Лондоне - у парикмахера, в ресторане и в театре. Ее племяннице уготована такая же судьба, если она будет водить знакомство с теми молодыми людьми, которые могут составить приличную партию. Но Кэт интересно быть “не с теми” молодыми людьми - на 21-ый день рождения дядя Джордж дарит ей скакуна и не успевает последний отвыкнуть от мысли, что в паре с седоком он главный, как два жокея уже получают приглашение Кэт провести выходные в доме тетушки Дэб и дядюшки Джорджа.
От тетушки и дядюшки Кэт отличается каким-то внутренним светом - возможно, это избыток энергии, которая в любом возрасте делает человека центром притяжения для других людей. Как внушить любовь такой светящейся девушке, которая к тому же красива и богата, если обладаешь заурядной внешностью и одновременно с ухаживаниями расследуешь смерть лучшего друга? Любовь настигла жокея Алана Йорка в самый неподходящий момент, но он ввязывается в борьбу с блестящим коллегой Дэном за сердце Кэт.