Слово о полку Игореве издания 1800 года
ноября 29, 2015
Слово о полку Игореве - памятник древнерусской литературы. Предположительно произведение написано в конце 12 века. Вероятно, в 1185-1187 годах. Текст Слова о полку Игореве залит в формате djvu
Скачать “Слово о полку Игореве” издания 1800 года (формат .djvu).
Отрывок из сборника “Дневник писателя” (Федор Достоевский)
октября 5, 2015
От владельца сайта vz.tj. Школьные уроки литературы - это, конечно, ужас. Ужас не только потому, что в учителя идут люди, которые не хотят слышать ученического мнения, но и потому, что школьная программа зачастую состоит из произведений, о которых и мнение-то формулировать - только время терять. И выбранный отрывок из “Дневника писателя” Федора Достоевского я привожу с оговоркой: цитировать его в сочинении о поэмах Некрасова “Княгиня Трубецкая” и “Княгиня Волконская” чревато последствиями. Учитель наверняка решит, что вы умничаете из стремления к оригинальности, а вовсе не потому, что согласны с Достоевским - поэмы лишены чувства и написаны по велению долга. Говоря “мундирность”, автор “Братьев Карамазовых” имеет в виду, что Некрасов пишет о женщинах, отправившихся добровольно в сибирскую ссылку за мужьями-декабристами, так, как велит ему царящее либеральное “направление”. О направлении - да так прекрасно, что читатель должен испугаться направления как одного из злодеев драмы - прекрасно написал Достоевский в “Бесах”. Общественное мнение требует осуждать старые общественные устои - все губернские либералы и “осуждают”. Подобно мелким провинциальным чиновникам, которые следуют моде на либерализм, выглядит поэт Некрасов в своих поэмах “Княгиня Трубецкая” и “Княгиня Волконская”. Вот что имеет в виду писатель Достоевский. Но! Достоевский в момент написания рецензии на названные поэмы - редактор журнала “Гражданин”. Вы, молодое поколение, пожалуй, просто имейте его оценку в виду - учитель литературы ваш - человек в мундире скорее, чем человек широких взглядов. Так что для большинства из вас писать в сочинении, что поэмы Некрасова о подвиге жен декабристов плохи, - это пытаться лбом стену прошибить. Но наш сайт был бы рад в это отношении ошибаться.
Я ужасно боюсь “направления”, если оно овладевает молодым художником, особенно при начале его поприща; и как выдумаете, чего именно тут боюсь: а вот именно того, что цель-то направления не достигнется. Поверит ли один милый критик, которого я недавно читал, но которого называть теперь не хочу, - поверит ли он, что всякое художественное произведение без предвзятого направления, исполненное единственно из художнической потребности, и даже на сюжет совсем посторонний, совсем и не намекающий на что-нибудь “направительное”, - поверит ли этот критик, что такое произведение окажется гораздо полезнее для его же целей, чем, например, все песни о рубашке (не Гуда, а наших писателей), хотя бы с виду и походило на то, что называют “удовлетворением праздного любопытства”? Если даже люди ученые, по-видимому, еще не догадались об этом, то что же может происходить иногда в сердцах и в умах наших молодых писателей и художников? какая бурда понятий и предвзятый ощущений? В угоду общественному давлению молодой поэт давит в себе натуральную потребность излиться в собственных образах, боится, что осудят “за праздное любопытство”, давит, стирает образы, которые сами просятся из души его, оставляет их без развития и внимания и вытягивает из себя с болезненными судорогами тему, удовлетворяющую общему, мундирному, либеральному и социальному мнению. Какая, однако, ужасно простая и наивная ошибка, какая грубая ошибка! Одна из самых грубейших ошибок состоит в том, что обличение порока (или то, что либерализмом принято считать за порок) и возбуждение к ненависти и мести считается за единственный и возможный путь к достижению цели! Впрочем, даже и на это узком пути можно было бы вывернуться сильному дарованию и не заглохнуть в начале поприща; стоило бы вспоминать лишь почаще о золотом правиле, что высказанное слово есть слово серебряное, а невысказанное - золотое. Есть очень и очень значительные таланты, которые так много обещали, но которых до того заело направление, что решительно одело их в какой-то мундир. Я читал две последние поэмы Некрасова - решительно этот почтенный поэт наш ходит теперь в мундире. А ведь даже и в этих поэмах есть несколько хорошего и намекает на прежний талант г-на Некрасова. Но что делать: мундирный сюжет, мундирность приема, мундирность мысли, слога, натуральности… да, мундирность даже самой натуральности. Знает ли, например, маститый поэт наш, что никакая женщина, даже преисполненная первейшими гражданскими чувствами, принявшая, чтобы свидеться с несчастным мужем, столько трудов, проехавшая шесть тысяч верст в телеге и “узнавшая прелесть телеги”, слетевшая, как вы сами уверяете, “с высокой вершины Алтая” (что, впрочем, совсем уж невозможно), - знаете ли вы, поэт, что эта женщина ни за что не поцелует сначала цепей любиммого человека, а поцелует непременно сначала его самого, а потом уже его цепи, если уж так сильно и внезапно пробудится в ней великодушный порыв гражданского чувства, и так сделает всякая женщина решительно. Конечно, замечание мое пустяшное, да и не стоило бы приводить, потому что поэма-то так только и написана, ну, например, чтобы к первому января отвязаться… Впрочем, г-н Некрасов все-таки уже громкое литературное имя, почти законченное, и имеет за собою много прекрасных стихов. Это поэт страдания и почти заслужил это имя. Ну а новеньких все-таки жаль: не у всякого такой сильный талант, чтобы не подчиниться мундирной мысли в начале поприща, а, стало быть, и уберечь себя от литературной чахотки и смерти. Что делать: мундир-то ведь так красив, с таким шитьем, блестит… Да и как выгоден! то есть теперь особенно выгоден.
Откуда родом собака Баскервилей
сентября 24, 2015
“Это была собака, огромная, черная, как смоль. Но такой собаки еще никто из нас, смертных, не видывал. Из ее отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло бы возникнуть видение более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана”. Так описывает Артур Конан Дойл собаку Баскервилей, навевающую ужас на читателей и персонажей в одном из самых захватывающих произведений о Шерлоке Холмсе. После публикации повесть “Собака Баскервилей” удостоилась единодушного признания из уст критиков - ее называли “лучший детектив на свете”, ни больше ни меньше. Автора хвалили за все: за сюжет, персонажей, атмосферу заброшенных пустошей, которую удалось блестяще воссоздать. История о собаке Баскервилей и в дальнейшем оставалась популярной - она была использована как основа для фильмов не менее 18 раз. Однако поначалу места для Шерлока Холмса в ней не было.
Идея об ужасе с болот была подсказана Артуру Конон Дойлу молодым журналистом Бертрамом Флетчером Робинсоном. Он поведал создателю Шерлока Холмса предания своего родного края, Девона, среди которых была история о “Черной собаке из Дартмура”. Это призрак гончей с красными глазами, который преследовал в пустынных торфяниках одинокие кареты. По словам Робинсона, это предание он слышал в детстве. Злые языки утверждали, впрочем, что хваткий молодой человек вычитал предания из детства в путеводителе по Уэльсу. Однако безусловная заслуга Робинсона в том, что он смог увлечь идеей знаменитого писателя. Задумка повести о жуткой собаке-призраке захватила Конан Дойла и трансформировалась в настоящее предание об ужасном наказании, преследующем представителей английского аристократического рода Баскервилей за грехи предков. Из уст Конан Дойла она звучит как органичная часть жизни, ведомой вокруг Гримпенской трясины.
Именно для участия в событиях на навевающих тоску болотах автор “воскресил” Шерлока Холмса. На тот момент - шел 1901 год - знаменитый сыщик уже “погиб” в Рейхенбахском водопаде, чтобы Конан Дойл мог заняться “серьезной” литературой. Но такой персонаж, как Шерлок, чей холодный ум вскрывал тайны бытия и преступников, как скальпель естествоиспытателя - лягушку, как нельзя лучше годился для того, чтобы пролить свет на истинные “мотивы” собаки Баскервилей. И Артур Конан Дойл ничтоже сумняшеся начал торговаться с журналом “Стрэнд”. Он был готов “допустить” Шерлока Холмса до участия в событиях, которые проймут публику до печенок, если его авторский гонорар увеличат вдвое.
Он писал редактору: “Предположим, я предоставлю руководству возможность выбирать - либо без Холмса по той цене, что я назвал изначально, либо с ним, но вдвое дороже - что они выберут?” Первая часть истории о собаке Баскервилей была опубликована в августовском номере журнала “Стрэнд” за 1901 год. Спрос на журнал на слухах о воскрешении сыщика был так велик, что пришлось допечатывать седьмую часть стандартного тиража, чтобы удовлетворить его. Это был единственный случай за 10 лет. И, конечно, руководство издания не могло не отметить его. Свои усилия по воскрешению Шерлока Холмса на ежегодном общем собрании оно отмечало как продиктованные дальновидностью. Из неловкого положения - как-никак сыщик был мертв и оплакан! - Конан Дойл вышел так: события в Баскервил-холле и окрестностях датировал 1889 годом, как если бы почтил память сыщика историей, случившейся до трагической гибели в Рейхенбахском водопаде.
Шерлокианцы не приняли девонского пса как единственного “предка” собаки Баскервилей. Родословная ее весьма обширна - дьявольские псы населяют британский фольклор также густо, как русский - Змеи Горынычи. В Йоркшире расскажут вам о жутком псе-привидении с гигантскии зубами, чье появление - примета близкой смерти. В Уэльсе “живет” мастиф с пылающими глазами, Пес Тьмы по имени Гвиллги, чье дыхание смертоносно. На островитян с Джерси может напасть Тчико, Черный пес смерти размером с теленка. Некоторые утверждают, что в основе повести “Собака Баскервилей” - легенда о порочном сквайре Ричарде Кэбелле из Бакфастли. Сей джентльмен получил шанс продать душу дьяволу и не преминул им воспользоваться. Когда пробил его час, то посланниками ада за бессмертной сущностью сэра Бакфастли оказались огромные псы.
Словом, удобрить почву писательского воображения в истории с собакой Баскервилей было чем. Однако в пользу Робинсона говорит тот факт, что соавторы - Арутр Конан Дойл и он - отправились собирать материал в родные края последнего. В Девоне они провели целую неделю, разъезжая по округе, впитывая воздух пустошей и запечатлевая в памяти детали пейзажей, тоскливых днем и зловещих ночью. Робинсон был в восторге от общества великого писателя. Досталось ли ему какая-то часть щедрого гонорара, биографы молчат. Но, по-крайней мере, в первых изданиях повести “Собака Баскервилей” его имя упоминалось - Конан Дойл выражал Робинсону благодарность как автору идеи.
Скорее всего, его перо тут и впрямь не пригодилось. В письме к матери в 1901 году Артур Конан Дойл писал, что испытывает подъем, работая над историей о собаке Баскервилей. “Холмс в ударе, и почти половину работы я закончил”. Тут он бесспорно прав - участие в деле Шерлока Холмса - это половина успеха повести. Артур Конан Дойл, призвавший сыщика-любимца читающей публики на помощь в деле собаки Баскервилей, нашел лучшую оправу для леденящей душу легенды. Его эксцентричный герой дарит читателю веру в то, что все в мире имеет рациональную, поддающуюся объяснению основу, даже страхи.
С кого Конан Дойл написал Шерлока Холмса?
июля 17, 2015
Как бы низко не ценил Артур Конан Дойл Шерлока Холмса, он признавал, что легендарный сыщик - одна из тем, волнующих широкую публику в связи с его именем. Шерлок Холмс, а, точнее, деньги за публикацию рассказов о нем, дал ему возможность оставить медицинскую практику. Но именно медицина свела его с прототипом своего самого известного героя. Дед Артура был широко известным британским карикатуристом, но считал, что его художественный талант унаследовали только два старших сына. Отец Артура, Чарльз, даром, по его мнению, не обладал и был отправлен в Эдинбург служить чиновником с небольшой зарплатой. Очень скоро он стал прикладываться к бутылке. А когда Артуру пришло время идти в школу, его отец уже страдал хроническим алкоголизмом.
Предположительно, за частную школу платили родственники Чарльза. Это была католическая школа - семейство Дойлов было католического исповедания. А вот выбор факультета Артур сделал с подачи Уоллера, человека, много помогавшего семье, оставшейся фактически без кормильца. На медицинский факультет Эдинбургского университета будущий писатель поступил в 1876 году. “Началась долгая, нудная зубрежка: ботаника, химия, анатомия, физиология - словом, полный список обязательных предметов, многие из которых имели весьма отдаленное отношение к искусству врачевания” - так писал об учебе Конан Дойл.
Программу тогда студенты выбирали сами, сами же выбирали, на какие лекции ходить. Платили студенты напрямую преподавателю, чьи лекции посещали. Сдавать экзамены на бакалавра медицины было сложно - комиссия спрашивала строго. По воспоминаниям Артура, из 1000 студентов его потока выпускные экзамены успешно сдали лишь 400. Сдал выпускные экзамены он не блестяще, но смог произвести хорошее впечатление на преподавателя по хирургии, - доктора Джозефа Белла.
Джозеф Белл, обладавший холодным и острым умом, и был прототипом легендарного сыщика Шерлока Холмса. Он требовал от студентов развивать наблюдательность. Почему это важно, будущим докторам он показывал на таком примере. Он демонстрировал аудитории сосуд с жидкостью - очень сильным средством. К сожалению, средство это имело премерзкий вкус. Но знать этот вкус должен был каждый хирург. Поэтому все в аудитории должны были повторить то, что делал Белл. Он обмакивал палец в омерзительное на вкус средство и слизывал капельку жидкости, оставшейся на нем. Когда каждый из студентов “вкусил” предлагаемого горького вкуса науки, доктор повторял свои действия по дегустации. Он обмакивал в колбу один палец, а облизывал другой.
Джозеф Белл был не чужд позерства и любил обставлять свои лекции так, словно это были спектакли. В аудитории, которая по форме напоминала амфитеатр, освещенной газовыми рожками, сделать это было нетрудно. Он сидел за столом в центре зала, окруженный интернами, а больных вводил сотрудник амбулаторного отделения. “В считанные минуты Белл ставил ему диагноз, и больного уводили, чтобы тут же ввести следующего. Студенты слушали его раскрыв рты, так четко и логично он выстраивал цепочку умозаключений. “Пациент, - вещал Белл, - скорее поверит, что вы сумеете вылечить его, если убедиться, что его прошлое открылось вам с первого взгляда”.
Действуя на основе своих наблюдений, он предварял опрос пациентов рассказом им о них самих. Он мог говорить о профессии обратившегося за помощью до того, как те начинали излагать свои жалобы. Так что со знаменитым дедуктивным методом Шерлока Холмса Артур Конан Дойл познакомился в Эдинбургском университете. Даже внешне Белл походил на сыщика Холмса - высокий, сухощавый, с крупным носом, напоминающим хищный клюв. По словам самого Артура, доктор Джозеф Белл, которого студенты звали за глаза Джо, был похож на вождя индейцев. Было ему всего 39 лет.
Помните, Шерлок Холмс уверял, что грязь с разных улиц Лондона имеет характерные отличия, и они ему известны? Так вот, Белл утверждал, что и шотландский акцент из разных графств имеет отличия, и по ним можно выяснить, откуда родом его носитель. “…Любое ремесло оставляет “подпись” - у горняка совсем иные мозоли, чем у того, кто работал в каменоломне, а шрамы плотника никогда не спутаешь со шрамами кузнеца. Внимание к мелким деталям и умение их разумно истолковать - вот залог правильного диагноза, - любил повторять Белл. - Глаза, умеющие видеть, а уши - слышать, память, которая запечатлевает все и готова отозваться в нужный момент, и воображение, способное скрепить воедино разрозненные звенья цепи, - таковы рабочие инструменты успешного диагноста”.
Все это - глаза, уши, память, воображение - было поставлено Артуром Конан Дойлом на вооружение сыщика Шерлока Холмса. Обаяние этого эстета с аналитическим умом было столь велико, что читатели прощали автору рассказов о нем даже несуразицу. Так, в одном из его детективных сюжетов фигурирует змея, которая пьет молоко из блюдечка и забирается из одной комнаты в другую по шнурку от звонка для прислуги. Но эти совершенно невозможные для змеи вещи словно бы не замечались любителями детективов. Шерлок Холмс с таким изяществом разгадывал загадки, которые загадывал ему Артур Конан Дойл, что было не так уж и важно, что детали этих загадок не всегда были достоверными.
Сравнительная характеристика Ольги и Татьяны в романе “Евгений Онегин”
ноября 30, 2014
Молодежь, к сожалению, не хочет читать даже такой роман, как “Евгений Онегин”. Молодежь, к сожалению, не хочет сама думать. Учитель задает написать сравнительную характеристику образов Ольги и Татьяны по роману “Евгений Онегин”, и что делает ученик? Лезет в интернет. Увы, сейчас это касается не только литературы, но и алгебры, физики, химии. Литературы, может быть, даже в меньшей мере.
“Евгений Онегин” - пожалуй, вершина творчества Пушкина. Читаешь и наслаждаешься. И весь роман вертится вокруг четырех человек: Онегина, Ленского, Ольги и Татьяны. Пушкин не использует классический (уже) любовный треугольник. Все четверо принимают активное участие в развитии событии.
Бесы (Федор Достоевский)
октября 16, 2014
Ах как влюбилась я в “Бесов” в начале 90-ых, прочитав их в первый раз! “Преступление и наказание” в сравнении с “Бесами” казалось чуть ли не пробой пера. Тут тебе не теория, съевшая человека, а множество теорий с большим аппетитом. Устройство социума, свобода личности, создание человекобога - о чем только не рассказывает читателю Федор Михайлович Достоевский. Сюжет, впрочем, и детективный и не без любовных многоугольников - романами ведь кормился Федор Михайлович. Стало быть, романы надо продавать, а без любви, злодейств да дуэлей кто же купит!
Участник центрального любовного конфликта - Николай Всеволодович Ставрогин, конечно, должен производить впечатление на читателей - перед его обаянием падают и сами собой в штабеля складываются все встречаемые им женщины - Дарья, воспитанница его матери, Лизавета Николаевна, дочь генеральши Дроздовой, Марья Тимофеевна Лябядкина, сумасшедшая сестра горького пьяницы и шута капитана Лябядкина… Только на сцене имеем героиню разумную, героиню-красотку и юродивую.
Где-то за сценой есть и другие увлечения Ставрогина. Результатом такой связи становится ребенок, которого родит жена Шатова. Всего “послужного списка”, наверно, и сам автор не знает. Ставрогин вроде Печорина - женщиной может увлечься лишь на миг, если взаимно. Он презирает условности общества - на спор женится на сумасшедшей Лебядкиной, готов предъявить ее дворянскому обществу. Он знает, что есть добро и зло. Но способен удовольствие получать как от одного, так и от другого. При этом не боится мести, потому что ни к чему в жизни не привязан.
Не зря Ставрогин примечены направителями движения - презрение к условностям, красота, о которой герой, впрочем, ничуть не думает, способность совершить зло, не чувствуя отвращения - все это ставит Николая Всеволодовича с точки зрения движения на позицию, с которой человека можно показывать уже как знамя. А называть хоть Иван-царевичем, хоть вождем революции, - харизма - великая сила. Широта души и внутренняя сила, сияние которой ничем не заменить.
Сами направители талантами не обижены: расчетливы, умеют использовать, запугать, распланировать, втереться в доверие к врагам, разглядеть их слабости и обратить их в свою пользу. Но внешность имеют неказистую, мелкую и пригодную лишь для того, чтоб показывать ее соратникам. А дело, которое они затеяли, широкое. И надо народу же что-нибудь предъявить. А народ в России таков, что ему не тезисов, а Иван-царевича подай. Сердцем народ видит и сердце свое отдаст лишь тому, кто такое подношение считает чем-то само собой разумеющимся. Вот Ставрогина-то и выбрал Петр Степанович Верховенский, чтобы народу предъявить
Сами Ставрогины-с решительно никому предъявляться не желают, и движению преданны также, как сбежавшей к нему Лизе, - на одну только ночь. И в делах, как и в любви, он бесстрастен. Он не красавец, прошу заметить, который мог бы приложить силы, да вот износился по мелочи да и повесился. И он не Раскольников, который в идею уверовал - он разные идеи в свое время сам родил, других этими идеями заразил да потом и остыл ко всем своим идеям и их носителям.
Не менее важны, чем Ставрогин и Верховенский, в романе НАШИ. Да-да, так их Федор Иванович и называет, и сегодняшние-то направители вполне уж себе бы могли о “Бесах” вспомнить, да и не издеваться над теми, кого сбили в новую партию. Ну, НАШИ, впрочем, во все времена одинаковы. С молчаливого их согласия или одобрения и действует в романе зло ставрогинское да верховенское. Федор Михайлович про движения-то кое-что знает! Страшное в своем стремлении убивать миллионы ради свободы оставшихся в живых зло действует, опираясь на движение, в котором каждый в отдельности хочет идти в ногу с прогрессом, вперед, к свободе народной.
Но при этом как несвободен сам! Словно оковами, скован каждый из движущихся страхом, что в чужих глазах будут выглядеть ретроградом, страхом иметь собственные мысли о модных теориях. Вот из таких-то и набирает себе пятерку Верховенский, и скрепляет их кровью Шатова. Да только настоящая кровь - не теория кабинетная, испытание кровью-то у Федора Михайловича ведь еще никто не прошел. Раскольникова вспомнили?
Да что далеко ходить? Особняком в романе стоит шигалевская теория - она впоследствии и была опробована в России для построения нового человечества, свободного и счастливого, где девять десятых будут работать есть и размножаться, без мысли и талантов. Автор теории понимает - он зашел в тупик, потому что, исходя из безграничной свободы, приходит к безграничной тирании. Но настаивает, что нет другого пути у человечества, и надо будет на начальном этапе движения к счастью миллионы людей убить. Но когда настало время проверять свою теорию - убить Шатова для дальнейшего всеобщего счастья, то автор-теоретик через личность свою переступить не смог, да и убрался из парка, где готовилось убийство восвояси.
И, конечно, браво, автору за слог! Как живой встает за своими словами Степан Трофимович, позер, болтун и приживала. Высокого росту, благообразной внешности, образованности достаточной, чтобы быть принятым 20 лет тому назад в университет лекции читать. И даже несколько и прочитал, затем как-то не срослось - он теперь про гонения рассказывает, цензуру и надзор. А сам два десятка лет как Поль де Кока читает, вино пьет, слезы льет.
Впрочем, не совсем без дела - в гувернерах состоял у Ставрогина и, должно быть, влияние имел на юную душу. Но вот какое! Порывистость, желание получить то, что понравилось, и полное презрение к чувствам других - не от Степана ли Тимофеевича эта невзрослость у Ставрогина? Поборник либерализма Степан Трофимович после смерти жены сына - родную кровиночку - к родственникам по почте отправил, а крепостных в карты проигрывал. Повышенного чувства справедливости человек!
С бесами Европах, может, и по другому. Является дьявол, заключает с тобой сделку, ставка в которой - твоя душа, и пошло-поехало. А в России так-то: внутри каждого сидит мелкий бес - у каждого свой - и посмеивается, победитель. Ведь как раз внутри себя-то мы и склонны видеть одни только райские кущи.