Ртуть (Барочный цикл, книга первая) (Нил Стивенсон)
сентября 21, 2015
Фантастам нынче не позавидуешь - не так-то просто сказать что-то новое. Ну, вот говоришь ты, например, как тандем Лукьяненко-Перумов в “Не время для драконов”, что быть властителем (принимать решения за целый мир) может тот, кто понимает - потом за эти решения придется нести ответственность. Но разве мысль эта не стара после “Дюны”, после того, как Пол Атридес добровольно заключил себя в тело песчаного червя? Да, приходится фантастам временами говорить одно и то же посредством разных историй. Но какова бы ни была твоя отличительная черта в рассказе о том, что уже сказано - динамичный сюжет, ироничный герой, вызывающий симпатию, обращение к долгоиграющей вампирической теме - желательно все-таки дать понять читателю, ради чего ты начал городить огород творить свой мир.
Вот с этим Нил Стивенсон в “Барочном цикле” не торопится, ой не торопится. За цикл я принялась после восторгов, которые даровало чтение “Криптономикона”. И объем цикла меня тогда не насторожил. Однако первая часть Барочного цикла, роман “Ртуть” по ощущениям оказался словно вода в океане в туманный день. Ты где-то среди нее, и линия берега, конечно, не видна, и ясно, что нужно грести-грести-грести, но не ясно, приведет ли это к результатам. Временами ты хватаешься за что-то, напоминающее сюжетную линию, но это позволяет лишь держаться на плаву, и ты задремываешь на десяток минут, и опять оказываешься один на один с бесконечными волнами.
На волны это похоже потому, что мытарства Джека Куцего Хрена в стилистике плутовского романа накатывают в первой части Барочного цикла однообразно, одинаково-тоскливые. Они не цепляют рыбку читательского воображения как крючок, закинутый в океан рыбаком, и не увлекают за собой против воли волн обыденной жизни. Сюжет где-то здесь, среди чумы, лондонского пожара, тем заседаний Королевского научного общества, преследуемых пуритан, монарших болезней, хитроспелетений дворцовых интриг, альковных тайн, шифровальных принципов 17 века, форм обогащения на амстердамской бирже… черт, о чем только не осведомлен уважаемый автор романа “Ртуть”!
Сведений так много, что думаешь, не специально ли это Нил Стивенсон выплескивает на читателя свои познания. Так в 17 веке пили ртуть стаканами при сифилисе и прочих недугах - а вдруг от чего-нибудь да поможет? Такая задумка - чтобы читатель, погруженный в бездну информации, почувствовал себя на месте тех, кто жил во времена Гука, Гюйгенса, Ньютона, Лейбница. Во времена, когда человечество уже произвело на свет титанов, которые разовьют основы научного знания, но еще не готово отказаться от псевдознания, такого, как кровопускание. Попробуй, мол, предлагает автор Барочного цикла читателю, побарахтаться в безбрежности сведений, ориентироваться среди которых придется самому, как самим современникам Ньютона приходилось определяться, где наука (то есть на языке того времени натурфилософия), а где алхимия. И занятия последней не помешали Ньютону объять разумом стройную картину мира.
“Ртуть” Нила Стивенсона - это полотно, где изображена своего рода карта мира. Но не схематичная, а карта в режиме реального времени. Здесь меняются границы государств, государственные деятели умирают от усердия врачей, на известиях об этом игроки в кофейнях Амстердама делают деньги, с пристаней этой финансовой столицы мира готовятся сорваться корабли с бесполезными уже каури, мимо них проносят сундуки только что прибывшего с тайной миссией союзника Вильгельма Оранского, сам принц катит на песчаном паруснике вдоль побережья, высматривая вдали исторический момент, когда лучше всего напасть на Англию… И, возможно, что создал Нил Стивенсон эту карту не для того, чтобы я с удовольствием доплыла до конца повествования, а для того, чтобы могла увидеть, сколько всего могло в 17 веке затушить огоньки мысли, такие как Ньютон, Лейбниц, Гук, Гюйгенс…