Смешенье (Барочный цикл, книга вторая) (Нил Стивенсон)
октября 14, 2015
Отец - любопытство, сын - научное знание, а святой дух - это, как ни странно, коммерция. Именно так определяет читатель Божественное триединство в Барочном цикле Нила Стивенсона. Именно аналогия с Библией, точнее, ее Ветхим Заветом, приходит на ум во время чтения второй части цикла - книги “Смешенье”. “Ртуть” одолеваешь с трудом, “Смешенье” идет легче. Во-первых, потому, что временами стиль изложения “Криптономикона”, отмеченный огненным юмором, вырывается из-под пера Нила Стивенсона, как лава из вулкана, который еще недостаточно разогрелся, чтобы изрыгать ее бесконечными потоками.
“Жители излучины Плоского бурого камня считались лучшими огородниками Народа; холодными ночами они сидели на капусте, как курицы на яйцах, согревая кочаны собственным теплом. В обычных условиях они бы повернули головы, чтобы с гордостью улыбнуться монарху. Однако сейчас они сидели на корточках, ссутулясь, спиной к нему, и прятали глаза. Меч Божественного Огня не мог понять причину, пока не увидел зазор в человеческой цепочке. Как ни плотно сидели люди, они потеснились, образовав просвет фута в два, и продолжали отодвигаться дальше. Посредине разрыва худая женщина в ветхом платье склонилась над мёртвым растением. Меч Божественного Огня отреагировал коротко и непечатно. Женщина сжалась, как будто он ударил её плетью. Следом прозвучал вопрос:
— Что сталось с нашей картошкой?
— Государь, я провёл расследование, как только мне доложили о случившемся. Xyд-кашта Четвёртой излучины понёс суровое наказание. Я окольными путями обратился к Владыке Праведной Резни и к Шамбаджи, дабы выяснить, нельзя ли купить у них новую картофелину…
— Выбрось из головы! Откуда возьмутся деньги? Нам буйвола кормить нечем.
— Если отложить приобретение новой верёвки…
— Старую связывали столько раз, что она превратилась в один сплошной узел! И вообще! Прах меня побери! Шамбаджи! Меня отправили сюда, чтобы с ним воевать!
— Но вы уже который год не ведёте против него боевых действий.
— Как не веду?! Я взял в осаду его крепость!
— Вы зовёте это осадой, другие назвали бы затянувшимся пикником.
— Так или иначе, Шамбаджи — наш враг.
— В Индии нет ничего невозможного.
— Тогда где моя картошка?!
Молчание. Женщина простёрлась ниц и принялась молить о пощаде.
— Час от часу не легче. Теперь она, наверное, устроит самосожжение или что-нибудь в таком роде, — пробормотал монарх. — Что показало расследование?
— Возможно, имела место диверсия.
— Со стороны правобережных, полагаю?
— Месть за многочисленные перепрыгивания канавы.
— Ладно, я не хочу затевать войну, — задумчиво произнёс Меч Божественного Огня. — Не то следующей станет моя брюква.
— С правобережных станется, они немногим лучше обезьян.
— Скажи, что я сам виноват.
— Простите, государь?
— Карма. Я косо посмотрел на корову или вроде того. Сочини какую-нибудь ахинею. Ты ведь хорошо это умеешь.
— Воистину вы — мудрейший из всех, кто правил этой землёй.
— Да, жаль, что мой срок истекает через четыре месяца”.
В цитируемом отрывке “Смешенья” действие происходит в одной из провинций Индии, процветающей под властью Джека Шафто. Власть дана ему на три года, и по этому короткому эпизоду ясно, как именно они проходят для его Народа. Много каст, много разных видов оружия, много вони, много поводов для войн, мало денег. Джек Шафто оказался в Индии случайно, но здесь он находит тик - лучшее дерево для кораблестроения, рецепт изготовления дамасской стали, своих сыновей, новых пайщиков королевских кровей и несколько поводов для дальнейших плаваний… Далеко виться веревочке от Лондона и Парижа до Индостана, но веревочкой этой повязан король бродяг очень крепко.
Именно в Индии читатель понимает, что не стоит сопротивляться волнам, надо преодолевать их ныряя. Оставляем попытки решить, зачем именно Нил Стивенсон смешивает планы короля бродяг Джека Шафто, курфюрстины ганноверской Софии и алхимика Еноха Роота. Просто грузимся на корабль, который Шафто построил на паях с королевой малабарских пиратов, вооружил пушками, принадлежащими европейской государыне и благодарим судьбу за встречу с алхимиком, знающим об опасности резонанса. В “Смешенье” я уже не пытаюсь определить жанр произведения и перестаю требовать от автора то, что люблю, - ощутимого стержня сюжетной линии из титанового сплава. Такого стержня, к которому примагничивается внимание и от которого ему сложно оторваться.
Потому что Барочный цикл Нила Стивенсона - это Книга Бытия, Книга Исхода, Книга Чисел - в нем есть от каждой понемногу. Это повествования о людях, которые своей деятельной жизнью предвосхитили Пришествие. Пришествие не Спасителя, а логической машины, компьютера. Хотим мы этого или нет, но машина эта изменила мир, и изменения необратимы. Путь к ней был долгим - Нил Стивенсон справился с задачей, если хотел в Барочном цикле показать, насколько. Ученые в 17 веке плыли к далекой цели среди рифов кембриджского образования, мощных подводных течений тори и вигов, сетей привязанностей к недостойным людям, водорослей династических браков, в которых приходилось искать для покровительницы основание занять английский трон…
Самый загадочный и оттого самый интересный из мужей “Библии”, принадлежащей перу Стивенсона - Исаак Ньютон. Он пропустил весь решительно курс кембриджского университета, тихо выплавлял в алхимических печах философскую ртуть, впустую потратил годы жизни на несостоятельную теорию своего любовника, забывал о сне и пище; тем не менее он новый Моисей человечества. Словно библейский пророк, принесший в жизнь своего народа божественные заповеди, Ньютон открыл людям глаза на “Математические начала” мироздания. Равнодушный к мирской суете и игнорирующий требования желудка, в Барочном цикле Стивенсона он воистину библейский персонаж. Исаак Ньютон сможет провести через пустыню безденежья страну, чья экономика иссохла от очередей революций, гражданских войн и нашествий, - так считают английские политики.
Бытует взгляд на Библию как на текст, в котором за “тот-то родил того-то” скрывается другой смысл, это якобы шифрованный текст. В “Ртути” и “Смешеньи” мысль, что коммерция - дух, материализовавшийся в научном знании, тоже не лежит на поверхности. Но не зря автор Барочного цикла ввел в свои романы Элизу - женщину, которая добилась в жизни титулов и денег своим трудом. Труд этот - не выпечка пирожков или ковка мечей, Элиза делает деньги из ничего. Это сложный путь, начинает она его в Амстердаме как биржевой брокер, потом получает доступ ко множеству государственных тайн и обращает в деньги их.
Из слухов о своей проницательности, потоков информации о войнах и перемириях, близости с главным дешифровщиком французского двора и знакомством с учеными разных стран Элиза, бывшая рабыня и герцогиня без герцогства, создает богатство. Золотой Меркурий уже тогда летал на крыльях почтовых отправлений. Пока Апнор и другие знатные господа тщатся найти золото Соломона, слово, написанное Элизой в заброшенной конторке в Лейпциге, оборачивается звонкой монетой во Франции. Вот кто настоящий алхимик!
Резюме: “Ртуть” далась мне с таким трудом, что были сомнения в целесообразности обращения ко второй книге Барочного цикла. Думалось, что барокко, как его себе представляет Нил Стивенсон, слишком утомительно. Вторая книга цикла, “Смешенье”, тоже не вполне соответствует моим представлениям об исключительно увлекательном, но читать продолжение я берусь.